31.12.2006 в газете Sydsvenska Dagbladet было опубликовано интервью с Худaйберды Оразовым [справка]. Интервью на шведском можно читать [здесь]. Настоящий русский текст не является переводом статьи, это просто мои записки, сделанные по записи телефонного разговора с господином Оразовым. Надеюсь, они будут интересны кому-нибудь. Публикация цитат из беседы в других СМИ разрешается только с ссылкой на газету Сюдсвенска Дагбладет (Sydsvenska Dagbladet).
Калле Книйвиля: Что сейчас происходит в Туркмении, какие процессы?
Худайберды Оразов: Если сказать коротко, то как бы Туркменбаши умер, но башизм продолжается. То есть, была диктатура, геноцид против своего народа, диктатура, которая привела страну к гуманитарной катастрофе… И люди, которые были, которые остались после него, эти временные правители, они хотят сохранить вот эту систему, они об этом официально заявили. Вот какой процесс идет.
Сохранить систему им удастся, как Вы думаете?
– Во первых, видите, очень многое будет зависеть от мирового сообщества, с другой стороны от активности оппозиции. Мы со своей стороны полны решимости, чтобы диктатура в Туркменистане наконец рухнула.
Что может делать мировое сообщество?
– Недавно рассматривали вопрос по Беларуси в совете безопасности ООН. Но в Беларуси люди нормально живут, нормально учатся, нормально ходят в больницу, и все прочее. Да, есть авторитарный режим, да, тоталитарная система, но там нет гуманитарной катастрофы. А почему нельзя вопрос Туркменистана рассмотреть на совете безопасности? Почему демократические страны, почему Евросоюз не выразит решительный протест против того, что происходит?
Что Вы скажете о выборах 11-го февраля?
– У любого народа должно быть право выбора. Сегодня же хотят сохранить ниязовскую систему, дать народу указание, кого выбрать. Это не выборы. Мы за свободные, прямые выборы. Именно боязнь авторитетов страны, боязнь истинных патриотов, создает такую ситуацию, потому что они понимают, что при нашем участии их шансы равны к нулю.
Существует ли вообще какая-нибудь возможность изменений, послабления режима?
– Дело в том что любое послабление режима сметет их самих. Вот это им не даст возможности делать ничего структурального, они понимают, что любое послабление сметет их как грязную воду.
Как были политические заключенные, так они и будут сидеть дальше?
– Если выпустить заключенных из тюрем, режим рухнет. Если бы они сказали, что вот Ниязов умер, давайте вместе всенародно обсудим как, чего, честно и откровенно, в этом случае они бы себе гарантировали… Но к сожалению они пошли по другому пути.
Какие группировки есть на верхушке власти, возможен ли конфликт между этими группировками?
– Во первых, это люди, которые понимают, что они наделали, они боятся, что народ не простит им этого. И поэтому, вцепившись друг к другу, это и есть эта группировка. Но мы не исключаем того, что еще до выборов они там могут передраться между собой.
Какие возможности есть у оппозиции? Оппозиция в основном находится или за границей, или в тюрьме, вы можете как-нибудь повлиять на то, что происходит?
Надо уточнить. Руководящие органы находятся за пределами, но сами представители оппозиции есть и внутри страны, мы работаем.
Вы работаете и на месте… но в подполье?
– Да, конечно, в глубоком подполье. Наши люди подвергаются репрессиям и все прочее, но они есть и работают. И сейчас, как только мы услышали информацию (о смерти Ниязова) мы работаем, мы ночью не спим… Мы работаем с тем, чтобы активизировать оппозицию, и внутри и за пределами.
Вы и сами занимали высокие посты в Туркмении, каким образом Вы потом оказались в Швеции?
– Да, действительно я занимал высокие посты, в Внешэкономбанке, в Центробанке, был вице-премьером. Все эти годы мы пытались, или надеялись по крайней мере, на такое развитие, которое было в Казахстане, скажем, или в ряде других республик. Сначала хапали, хапали, а потом пошли нормальным путем, были различные реформы и все прочее. До 1996-го года Ниязов открыто не выступал против этого. Но после того как он уже накрепко (не слышно) с талибами… В 1998-ом году на заседании кабинета министров он обвинил меня в том, что я американский шпион, что я работаю на деньги МВФ и все прочее, тогда я ему сказал, что если я шпион США, почему такого человека держать, поставте на мое место патриота. И после этого у меня начался конфликт. В результате где-то в конце 1999-го, в 2000-ом году ряд вопросов было, которые я не мог переступить, подписать, хотели чтобы я их подписал. В результате, меня сняли, я ушел. Потом он меня сажал, потом выпускал, потом там еще гонения, и потом он захотел чтобы я обратно вернулся в правительство. Он сказал, что это хороший специалист, пусть вернется. Но я понял уже, что во второй раз сунуть голову под вот этот молот, это уже все, ты потеряешь все как человек и все прочее… Но он думал что я сломался, что в принципе можно вернуть…
Еще есть информация, что вы через пустыню ушли из Туркмении, это правда?
– Да, это так.
В какую сторону?
– Это стык границы между Узбекистаном и Казахстаном.
А кто он такой, Бердымухаммедов?
– Бердымухаммедов – это врач-стоматолог…
А еще ходят слухи, что он внебрачный сын самого…
– Нет, это не серьезно.
Да, кажется, даже по возрасти невозможно.
– Ну, даже если бы по возрасти было бы возможно, знаете, это были советские времена, такие номера не проходили.
В Швеции у Вас статус беженца?
– Да, это было когда на территории СНГ некоторые службы некоторых стран, не будем показывать пальцем, помогали Ниязову, и тогда мировое сообщество устало и потребовало… И тогда шведское правительство меня пригласило, и я переехал сюда.
